Английский менталитет

Страница: 14/17

самый знаменитый Томас Де Куинси, который написал шедевр романтической прозы,

"Исповедь англичанина - любителя опиума". К сожалению, это шедевр, который все

признают, но никто не читает. Беспорядочные наркотические мысли, полутрезвые

размышления, смесь автобиографии и комментариев должны были остаться

профессиональной тайной больного и психиатра. Томас Де Куинси - один из тех

писателей, которого интереснее толковать, чем читать.

Издательство Йейльского университета недавно опубликовало книгу профессора

английской литературы Джона Баррела "Инфекция Томаса Де Куинси - психопатология

империализма". Джон Баррел уже не старается убедить современного читателя, что

можно с наслаждением читать "Исповедь" Де Куинси. Он ищет истоки наркомании Де

Куинси и связывает его болезненные сны с патологией английского империализма.

Англичане тешатся мыслью, что их, здоровых европейцев, растлевали опиумом злые

китайцы - ну, бред того же сорта, что и байки про еврейских шинкарей, спаивающих

украинцев. В реальности наоборот. В здравомыслящей китайской империи

пользоваться опиумом было строжайше запрещено. В тридцатых годах прошлого века с

помощью флота англичане заставляли китайские города принять и Библию и опиум.

Издержки миссионеров оплачивала продажа опиума, который культивировался в

индийских областях Британской империи.

Но Де Куинси думал иначе. В детстве у Де Куинси была глубокая травма: у него

умерла сестра, он остался наедине с ее бездыханным телом и пальцем тронул там,

где не надо. Всю жизнь он старался опиумом глушить свою вину, в его сновидения

врывались образы чудовищных китайцев, которые угрожали ему в Англии неописуемыми

мерзостями. Де Куинси помогал создавать идеологию империализма, утверждая, что

обитатели восточных стран выродились и стали недостойными жизни. Конечно,

империалисты даже и без опиума могли додуматься до такой идеи. К примеру,

русский конкистадор Николай Пржевальский, предпочитавший опиуму и алкоголю

казаков, в одной главе, которую советское издательство изъяло из его книги,

рекомендует физически уничтожить всех монголов и тибетцев и населить их земли

казаками. Но Де Куинси своим наркологическим бредом представляет век империй в

новом свете, как век психически нездоровый. Не следует ли из этого, что

пользоваться опиумом можно разрешить одним лишь стихотворцам и композиторам?

Готические повести

Тот, кто в первый раз приезжает в гости к английскому или еще лучше к

ирландскому лорду в те помещичьи дома, которые еще не совсем развалились,

поймет, почему готическая повесть до сих пор здравствует в нашей литературе.

Гость богатого лорда с трудом жует странные, скудные, полухолодные блюда при

тусклом освещении и в почти безмолвной компании; дети хозяев упрятаны от гостя в

каком-то отдаленном флигеле; в средневековой ванной он напрасно ждет горячей

воды и всю ночь страдает от бессонницы: дует из окон, на крыше ухают сычи и

филины, и крысы снуют по чердаку, опрокидывая заброшенную мебель. Утром гость

стряхивает с одежды чердачную пыль, глотает прогорклый кофе и чувствует себя

так, как если бы он вечер и ночь провел у проголодавшихся вампиров.

Конечно, приехавшему в субботу гостю в воскресенье перед отъездом не миновать

утренней службы в местной церкви. Литургия и проповедь дадут ему понять, что

англо- ирландская знать до сих пор трепещет от ужаса перед святой инквизицией и

всей суеверной тиранией римской католической церкви.

Как же после всего этого не появиться богатой готической литературе? Сегодня

традиция еще живее, чем когда-либо. Средневековое варварство пугало классический

ум восемнадцатого века, и писатели-романтики начали наслаждаться своим испугом,

превращая его в истинный восторг, и зашли так далеко, что все мы оказались во

власти призрачного, подсознательного и смертельно опасного мира мстительных

фантомов, сатанинских румынских князей и ненасытных русалок. Конечно, в этот

одержимый жанр внесло свой вклад также исследование фольклора, но и в железный,

и в атомный века наша литература одинаково нуждается в нематериальных ужасах, не

подлежащих анализу.

Возьмите, например, Томаса Харди, может быть, самого великого из английских

романистов после Диккенса. В его романах сплетаются жестокие легенды западной

Англии с пессимизмом Шопенгауэра и с грустной восприимчивостью английского

романтика. Когда он сгущает трагическую любовную фабулу своих романов в

готическую повесть, получаются одновременно и пародия на собственное творчество,

и его квинтэссенция. В повести "Барбара из рода Гриб" найдешь всего Харди в

Реферат опубликован: 20/07/2006