Страница: 4/12
Второй концерт, который Шопен дал через неделю, прошел с еще большим успехом. В благожелательной рецензии после второго концерта говорилось: «Это молодой человек, который идет своим путем и достигает успехов на этом пути, несмотря на то, что его приемы и манера игры, так же как и приемы письма, значительно отличаются от общепринятых форм концертантов. Отличие это заключается в том, что стремление создавать музыку заметно преобладает у него над стремлением нравиться .».
На обратом пути из Вены Шопен побывал в Праге и Дрездене. Окрыленный артистическими победами, освеженный впечатлениями интересного путешествия, Шопен в начале сентября вернулся в Варшаву.
Посещение различных музыкальных собраний, встречи с друзьями, поездки за пределы Варшавы проходили на фоне упорного творческого труда. Примерно за од, который отделяет первое посещение Вены от второго и окончательного отъезда, появляется немало новых сочинений: кроме фортепианных миниатюр завершена работа над концертом f-moll, начат и закончен концерт e-moll.
Признание выдающегося дарования Шопена не только на родине, но и за ее пределами укрепляло в нем самом, в кругу его родных и близких мысль о необходимости длительного пребывания за границей для дальнейшего совершенствования. Намечается поездка опять в Вену, оттуда в Италию, затем в Париж. В марте 1830 года, перед отъездом, Шопен дал в Варшаве два публичных концерта. В отзывах единодушно отмечался национальный колорит шопеновской музыки, а в одной из рецензий была высказана пророческая мысль, что подобно тому, как немцы Моцартом, так когда-нибудь поляки будут гордиться Шопеном. Как бы суммируя мнение передовой общественности, Мауриций Мохнацкий поместил в газете «Курьер польский» статью, в которой писал: «Земля, которая призвала к жизни этого артиста своими песнями, воздействовала на его музыкальный облик, что сказывается иногда в его творчестве: многие звуки кажутся живым отражением нашей родимой гармонии.
Для того, чтобы изысканность игры и гениальность творца слить воедино с чарующей простотой наших народных песен, столь искусно воспринятой Шопеном, нужно было обладать особым чутьем, постичь музыку наших полей и лесов, вслушиваться в песни польского крестьянина».
Ничто внешнее, казалось бы, не задерживало Шопена в Варшаве, тем не менее из месяца в месяц он откладывал день отъезда. Он чувствовал и понимал, что надвигалось нечто серьезное и тревожащее. В накаленной политической атмосфере Польши назревали важные события: оживилась деятельность польских патриотов, готовивших восстание против царизма, одновременно усилились репрессии полицейских властей. В этой опасной обстановке Шопену трудно было оставить родину, родных, близких. Угнетенный мрачными предчувствиями, он делится ими со своим другом Титусом Войцеховским: « .нет у меня сил назначить день [отъезда]; мне представляется, что я уезжаю, чтобы навсегда забыть о доме; мне представляется, что я уезжаю, чтобы умереть, - а как, должно быть, горько умирать на чужбине, не там, где жил. Как ужасно мне будет видеть у смертного ложа вместо родных равнодушного врача или слугу».
Все же день отъезда приближался. 11 октября состоялся прощальный концерт, на котором Шопен исполнил Фантазию на польские темы и новый концерт e-moll. И только спустя три недели, 2 ноября Шопен решился покинуть Варшаву. Накануне, на вечере, устроенном друзьями, Шопену преподнесли серебряный кубок с польской землей; его он должен был хранить в знак верности своей родине.
В конце ноября 1830 года вместе со своим другом Титусом Войцеховским Шопен вторично приехал в Вену.
Но теперь пребывание его в этом городе омрачает тень драматических событий, разыгравшихся в Польше. Как только весть о восстании долетела до приятелей, Войцеховский тут же собрался в обратный путь. С трудом поддался Шопен уговорам друзей и письменным настояниям отца в Вене и служить родине своим искусством. Но мучительные колебания, тревога за участь дорогих людей не оставляли его. Свое душевное состояние он поверяет самым испытанным товарищам детства и юности. Яну Матушиньскому он пишет: «Если бы не то, что отцу и без того тяжко, я бы немедленно вернулся. Я проклинаю час своего отъезда, и Ты, зная мои дела, должен согласиться, что с отъездом Титуса слишком много сразу свалилось на меня. Все эти обеды, вечера, концерты, танцы, которыми я сыт по горло, надоели мне: так мне тут тоскливо, глухо, мрачно. Я люблю все это, но не при таких жестоких обстоятельствах. Я не могу поступать, как мне хочется, а должен наряжаться, завиваться, обуваться; в гостиных притворяюсь спокойным, а вернувшись домой, бушую на фортепиано».
Реферат опубликован: 24/07/2007