Страница: 7/17
трудиться в дружном безмолвии. Поражающий пример садоводства как спасительного
подвига - это великий сад Сиссингхерст в графстве Кент: его создали Вита
Сэквил-Уэст с мужем Гарольдом Николсоном. Она была писательницей, он -
дипломатом. Они пережили страшные скандалы и кризисы: он понял, что он
гомосексуалист; в то же время она страстно влюбилась в буйную лесбиянку Виолетту
Трефусис. Но половые страсти и жажда творчества в конце концов перелились в
сказочное видение Сиссингхерста; этот сад стал для них чем-то вроде монастыря.
Читая очерки Джейн Браун, понимаешь, что жизнь у нас - и не только у выдающихся
садоводов - переходит в житие исключительно тогда, когда англичанин отчаивается
в возможности обрести счастье и целиком отдает себя воссозданию миниатюрного
Эдема около собственного дома.
Англичане - островитяне, и на нашем острове нельзя находиться от моря дальше,
чем на сто километров. Морская вода течет у нас в крови; англичане до того любят
море, что первыми затеяли одиночное кругосветное плавание. Англичанин доверчиво
ест все, что приносит море, - от морских прыщей до печени палтуса. На сто лет
раньше, чем другие европейцы, англичане купались в своем отвратительно холодном
Ла-Манше. Когда в Биаррице жили только баскские рыбаки, а в Ялте - крымские
татары, в Брайтоне н Богноре уже купались под медицинским надзором министры и
принцессы из королевской семьи. Холодное море, считалось, унимает страсти и
развивает мужественные добродетели. До сих пор половина населения ездит на
побережье купаться, несмотря на то что врачи теперь признают, что купаться в
наших загрязненных морях менее заманчиво, чем спускаться в ванну с дерьмом.
Странно, что пресная вода издавна находится в опале. Англичане в реках не
купаются; в Кембриджском университете в шестнадцатом веке за купание в реке
секли студентов, а на аспирантов надевали колодки. Как будто русалки могли
соблазнить купающихся. В английских реках водится почти такое же обилие
съедобной рыбы, как в русских, а разница в том, что англичане удят, но не едят.
Форелей покупают только на фермах, а вкусных карасей, лещей и судаков снимают с
крючка и пускают обратно в воду.
Немцы и американцы приезжают в Англию и удивляются странным табу, связанным с
водопроводной системой в английских домах. У нас даже законом запрещается
вводить нормальную европейскую систему водопровода. Поэтому, если принимаешь душ
в английском доме, можно или простудиться, или обжечься, смеситель в ванной
сделает все что хотите, но не смешает горячую воду с холодной. Хотя англичане
полтора века назад (раньше всех) ввели современную канализацию и водопровод в
крупных городах и тем спасли народ от холеры и брюшного тифа, дальше они не
пошли. Что касается водопроводов, мы одержимы какой-то манией преследования. Во
время наполеоновских войн нам казалось, что французы могут отравить наши
водопроводы. Мы изобрели такую систему кранов, клапанов и цистерн, которая
изолирует каждый жилой дом от магистрального водопровода, в результате чего
современному иностранному туристу мерещится, что он попал куда-то в район
Тибета, где моют тело как следует только два раза: после рождения и после
смерти. В самом деле, французские послы всегда докладывали, что английская
королева Елизавета ужасно воняет. Современные туристы замечают, что до сих пор
англичане неохотно принимают душ, а предпочитают лежать в полной, но не очень
теплой ванне, как гиппопотамы в собственной грязи.
Всю хорошо отфильтрованную городскую воду мы тратим не на себя, а на наши сады.
Хотя в любом месяце на любой английский сад падает пять сантиметров дождя, все
жалуются на засуху и строят удивительные системы орошения, которые сделали бы
даже из Сахары зеленую зону. Летом опорожняются водоемы, и горсоветы запрещают
орошение садов; ночью полиция ловит граждан, которые выливают последние капли
городской воды на свои газоны и розы. А если и моются в такое время, то потом
тщательно переливают грязную воду из ванны на клумбы.
Фармазонов до сих пор отправляют в мир иной под музыку Моцарта. Обыкновенного
англичанина, однако, хоронят неинтересно, анонимно. Даже смертного одра нет. При
первых признаках конца упекают в больницу, усыпляют снотворными, обвешивают
проводами и трубками и, когда электроника объявляет, что мозг перестал мыслить,
звонят сначала в похоронное бюро, а потом уже родственникам. Закрытый фанерный
гроб стоит пятнадцать минут на конвейере у алтаря в крематории; священник мямлит
Реферат опубликован: 20/07/2006