Страница: 9/12
В семьях, где часто умирали дети, ребенка нарекали неблагозвучным именем, чтобы отвлечь от него таким образом внимание злых духов. Поэтому нередко встречались имена, обозначающие животных (Буха —Бык, Шоно — Волк), обидные прозвища (Хазагай--Кривой, Тэнэг—Глупый) и такие имена, как Шулуун (Камень), Балта (Молот), Тумэр (Железо).
С проникновением в Бурятию ламаизма стали внедряться иноязычные имена, как правило, тибетского и санскритского происхождения: Галсан (Счастье), Дамба (Высший), Ринчин (Драгоценный), Арьяа (Святой).Заимствованные русские имена иногда подвергались сильным фонетическим изменениям. Например, имя Роман произносилось Армаан, Василий — Башиила, или Башел.
Постоянная боязнь потерять ребенка породила всевозможные предохранительные меры, сопровождаемые магическими церемониями, обрядами. В некоторых местах перед входом в жилище ставили березку, от которой протягивалась к стене веревка с привязанными к ней лоскутками материи или кусок невода. Эти знаки, называемые зээк, ставились, чтобы посторонние не входили в дом. К комплексу предохранительных мер относились обереги, которыми могли быть нож и кнут, подкладываемые под постельку ребенка, голенная кость — шаата сэмэгэн, шкуры и крылья совы. В качестве оберегов использовались нередко и ветки шиповника. Но самым действенным оберегом, по мнению бурят, считался своеобразный амулет, данный шаманом, — hасюуhан. Семья, где дети часто болели или умирали, нередко обращалась к шаману или шаманке с просьбой стать крестным отцом — найжи баабай или крестной матерью—найжа тоодэй. Шаман совершал брызгание вином, давал амулет, пользовался в семье особым уважением и часто навещал ребенка. Если тот вырастал здоровым, то родители считали себя обязанным шаману и одаривали его.
Детей с малых лет учили знанию родного края, обычаев и традиций отцов и дедов. Им старались привить трудовые навыки, приобщить их к производственной деятельности взрослых: мальчиков приучали ездить на лошади верхом, стрелять из лука, укрючивать коней, а девочек — мять ремни, овчины, носить воду, разжигать огонь, нянчиться с малышами. Дети с ранних лет становились пастухами, учились переносить холод, спать под открытым небом, сутками находиться при стаде, ходить на охоту.
Игры детей отражали трудовую деятельность старших. Окружающая природа, отара овец, табун лошадей, улус с его размеренной и однообразной жизнью, общественные праздники — вот мир, в котором развивался кругозор ребенка. Существовала целая система умственного, нравственного и физического воспитания детей. По воззрениям бурят, идеальным считался мужчина, имеющий девять способностей— hайн эрэ юhэн эрдэмтэй: уметь бороться — барилдаха, уметь мастерить—урлаха, знать кузнечное дело—дарлаха, быть охотником—агнаха, уметь голыми руками ломать позвоночную кость скотины — hэеэр шааха, уметь плести кнут из восьми ремешков—наймаар могойшлоод минаа томохо, плести треножник для коня — гурбилаа шудэр томохо, уметь натягивать тетиву лука—эбэр номын ооhорые уяжа шадаха и бытъ наездником — урилдаани мори унаха.
В бурятской семье не существовало строгих мер наказания за проступки. Отмечая это, Ланганс писал: «Впрочем имеют дети как у бурят, так и у монголов полную волю следовать во всем природным своим склонностям, не опасаясь за проступки строгого наказания. Бывают между ими отменно способные к называемым ими словесным наукам и удивительною памятью одарены: назначенные в ламы в учении преподаваемом им до такой степени успевают, что ламайской веры духовные книги (писанные на тибетском языке, которого они не разумеют) наизусть вытверживают, и несколько человек вдруг их, не сбиваясь ни в одном слове, прочитывать могут». Это, пожалуй, одна из первых характеристик умственных способностей бурятских детей
Реферат опубликован: 22/11/2006