Страница: 3/13
По официальной статистике, в этом «прискорбном событии», омрачившим «блистательное течение коронационных торжеств», как именовалась Ходынка в опубликованном вечером лаконичном сообщении властей, пострадало 2690 человек, из которых 1389 погибли. Истинное же число получивших разного рода увечья, ушибы и травмы (включая и психические потрясения) вряд ли поддается учету. Во всяком случае, как отмечалось в литературе, еще долго в окрестностях Москвы находили трупы в беспамятстве бежавших оттуда людей.
Еще через день состоялся грандиозный и роскошный бал, который давали родной дядя молодого императора московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович и его августейшая супруга, старшая сестра императрицы Елизавета Федоровна. Непрерывно продолжавшиеся в Москве праздники завершились 26 мая опубликованием Высочайшего манифеста Николая II, содержащего заверения в неразрывной связи государя с русским народом и его готовности к служению на благо возлюбленного Отечества. (Прил. 1)
Тем не менее впечатление от московских торжеств не только у российской, но и зарубежной общественности осталось достаточно тяжелое. Одна из эмигрантских брошюр, выпущенных в том же году в Женеве, обвинила императора в неспособности соблюсти даже внешние приличия. В полной мере это относилось и к его ближайшим родственникам. Дядя Николая великий князь Владимир Александрович, например, устроил в день похорон жертв Ходынки на Ваганьковском кладбище в своем тире недалеко от него стрельбу «по голубям влет» для высоких гостей, по поводу чего Пьер д’Альгейм заметил: «…в то время, когда весь народ плакал, мимо проехал пестрый кортеж старой Европы, Европы надушенной, разлагающейся, отживающей Европы… и скоро затрещали выстрелы».
И хотя со стороны императорской семьи были сделаны пожертвования в пользу пострадавших в размере 90 тысяч рублей, разослана по больницам для раненых тысяча бутылок портвейна и мадеры, а сам государь посещал лазареты и присутствовал на панихиде, его репутация была подорвана и оттолкнула от него не только значительные слои населения, но и многих близких к трону людей, возлагавших на молодого царя свои надежды на перемены в России. Сергей Александрович с тех пор получил в народе титул «князя Ходынского», а Николай II стал именоваться «Кровавым».
После смерти Александра II атмосфера всеобщего страха и неуверенности подогревалась неоднократными попытками возродить в новых возникавших одна за другой террористических организациях дух «Народной воли». Жесткие меры предосторожности во время путешествий, усиленные караулы вокруг и внутри Гатчинского дворца, редкие выезды в столицу, узкий круг общения будущего императора России – все это составляло фон его повседневной жизни; нервозность обстановки еще более усиливалась состоянием его матери Марии Федоровны, далеко не всегда адекватно воспринимавшей происходящие события. Буквально во всех бедах страны она винила так называемых «нигилистов».
И неудивительно, что в Николае развилось резкое неприятие как самих противников самодержавия, так и вообще практически любых идей и требований, исходящих от либерально настроенной части общества. Именно поэтому, когда в январе 1895 года, фактически через 3 месяца после tuu вступления на престол, в Николаевском зале собрались с верноподданническими чувствами представители дворянства, земств и городов, он произнес слова, перечеркнувшие многие надежды и показавшиеся некоторым просто «злобной выходкой»:
«Я рад видеть представителей всех сословий, съехавшихся для заявления верноподданнических чувств. Верю искренности этих чувств, искони присущих каждому русскому. Но Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что Я, посвящая все Свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия также твердо и неуклонно, как охранял его Мой незабвенный, покойный Родитель».
Всеми дальнейшими действиями он доказал приверженность политическому курсу Александра III. Имея перед глазами примеры трагической гибели деда, убитого, по злой иронии судьбы, как будто за либерализм, и по истине христианской кончины своего твердого и решительного отца, он уже тогда, вступая на престол, сделал для себя вполне сознательный и, похоже, окончательный выбор. Но парадокс ситуации заключался в том, что незыблемость средневекового самодержавия провозглашал уже не простоватый царь-мужик, а европейский образованный, просвещенный и достаточно культурный человек, прошедший неплохую подготовку у первоклассных учителей.
Учеба Николая началась с девятилетнего возраста под бдительным присмотром августейших родителей по программе, рассчитанной на 12 лет. В течение восьми лет он получал домашнее образование, в основе которого лежал усовершенствованный гимназический курс. Так называемые «мертвые», или классические, языки – латынь и древнегреческий – были исключены, а вместо них наследнику преподавали политическую историю, русскую литературу, элементарные основы минералогии, ботаники, зоологии, анатомии и физиологии; повышенное внимание уделялось современным языкам – английскому, французскому и немецкому (последние он по-настоящему, правда, так и не выучил). С самого начала, с 1877 года, надзор за учебными занятиями сына Александр III возложил на бывшего ранее начальником пехотного военного училища генерал-адъютанта Г. Г. Даниловича.
Реферат опубликован: 31/07/2008