Страница: 8/13
Иными словами, человек открывающий свою самость как трансцендированную сущность, властвующую и коммуницирующую посредством смерти, неизбежно обнажает и неустанно подтверждает (дабы избежать любой попытки амнезии) свою предрасположенность (причастность) и рецептивную открытость ей.
5. Однако трансцендированию, присутствующему в чисто коммуникативных и манипулятивных актах, еще недостает радикальности. Смерть, как и иные элементы мира фактичности, сохраняют свою органическую сращенность с центром самоидентичности, как ее своеобразные "функциональные органы". Между полюсами сущности и фактического существования, на которые дифференцированно существо человека, еще нет ничего. Они соприсутствуют в органической сочлененности и неотчужденности.
Радикализация трансцендирования осуществляется при попадании человеческого существа в просвет вопроса об истине. В рамках нашей культуры этот вопрос структурирован дискурсом гносеологического отношения. Пока элементы становящейся фактичности имели для человека органный статус, т. е. были средствами и знаками для целей и смыслов его самости, то вполне естественно, что их судьба в мире этой самостью и определялась. В рамках гносеологического отношения мир фактичности приобретает статус объективного.
Судьба событий в объективном мире нацело определяется взаимодействием элементов, выстраивающихся друг по отношению к другу в цепочки причинно-следственных отношений. Самость как "случайная" относительно закономерной организации объективного мира "субъективность" выбрасывается из него и размещается в позиции гносеологического субъекта (объективного наблюдателя). Между "самостью" и миром объективной фактичности возникает фундаментальный разрыв взаимонепричастности и одновременно взаимной особо интимной открытости, которой не было в рамках органической связанности. Ведь именно поставив себя в позицию дистанциированного наблюдателя, человек приобретает, во-первых, способность созерцать события в их истинной данности (то, что классическая метафизика называла первичными физическими качествами вещей), во-вторых, возможность открывать для себя истинные закономерности, правящие в эмпирическом мире, а, в-третьих, властвовать через познание истины над событиями в мире фактически данного.
Дарящий власть свет истины - вот, что заполняет разрыв, между самостью, сфокусированной в точку зрения гносеологического субъекта, и телесностью, вписанной в физическую природу.
Смерть как и любой фрагмент фактического мира в рамках гносеологического отношения становится объектом познания. И хотя сама она как акт радикальной трансформации еще живого в уже мертвое постоянно ускальзывает от взгляда объективного наблюдателя, но это удручающее ускользание не лишает исследователей оптимизма. Следы смерти во множестве разбросаны на песке причинно-следственных взаимоотношений. Стоит еще чуть-чуть покопаться, просеять пару другую бесконечностей фактов сквозь сито верно методологически организованной теоретической рефлексии и истина жизни и смерти будет в наших руках. Открыв истинное знание причин смерти, человек получит над ней власть и станет бессмертным.
Собственно говоря, многое уже сделано на этом пути. Сколько болезней, ранее неотвратимо вызывавших смерть, практически побеждены или находятся под эффективным контролем врачей. Идут успешные эксперименты, обещающие победу над старением. Смерть отступила - средний срок жизни увеличился повсеместно, что бы ни утверждала науконенавистники из лагеря пророков экологической катастрофы. Однако стал ли человек от этого менее смертным? И мотылек, чья жизнь укладывается в световой день, и дуб, живущий несколько столетий - одинаково смертны по сути своего бытия.
Этика Духа
Когда человек ставит перед собой высокие идеалы, высокие цели, он часто забывает о том, насколько коротка его жизнь. Очень многие люди с какой-то агрессивной радостью пытались и пытаются теперь отыскать научные аргументы, ниспровергающие древнее учение о том, что человеческий дух неразрушим. Между тем, это стремление к уничтожению, это стремление лишить человечество самой сокровенной, самой задушевной, самой древней надежды напрасно выступает под лозунгом, девизом научности: потому что все этапы цивилизации, все общества имели эту идею и эту веру.
Когда археологи открывают древние захоронения людей каменного века, они находят их похороненными в позе младенца, как в утробе матери. Тем самым древние люди как бы хотели сказать, что после физической смерти начинается иная жизнь. Древние религии Египта, Вавилона, Индии, Греции всегда стояли на твердой почве иммортализма, то есть бессмертия души.
Это соборный, коллективный опыт всего человеческого рода. Для древнего египтянина иная жизнь была подобна этой жизни. Тем не менее, человек в той, иной жизни отождествлялся с высшими существами, с богами, и его натура переживала некую таинственную трансформацию.
Реферат опубликован: 21/04/2007