Страница: 14/29
Э. Роде метко сравнивал фракийское служение Дионису с эпидемической страстью к пляске, которая от времени до времени проявлялась в Европе в средние века. Впрочем, целью этого дикого влечения было не только чувственное опьянение, но также экстаз, при помощи которого хотели, подобно пляшущим волшебникам дикарей и факирами, войти в непосредственное душевное общение с божественными силами. Таким образом менадство соприкасается с гаданием и пророчеством. В Греции, где такие проявления религиозного фанатизма распространялись быстро и беспрепятственно, служение Вакху во всяком случае причинило страшное зло. Человеческие жизни массами приносились в жертву этому неистовству, и притом самым отвратительным образом: менады растерзывали на части маленьких детей и пожирали дымящееся их мясо; при отправлении фаллических культов было также достаточно проявлений полового разврата[80].
Постепенно вакханалии превращались в серьезную общественную угрозу. Легенда связывает это с именем прорицателя Мелампа, мудреца из древнего Пилоса. Он повел планомерную борьбу против вакхических зверств: по его приказу отряды сильных юношей смешивались с толпами взбесившихся женщин и, танцуя вместе с ними, постепенно увлекали их в уединеееые места, где их отрезвляли и успокаивали при помощи изготовленных Мелампом зелий.
Меламп, если он историческое лицо, жил, вероятно, еще до того, как дионисизм полонил всю Грецию. Он не отрицал священного характера экстаза менад, и те, кто потом следовали его примеру, лишь пытались оздоровить культ Диониса, очистив его от дикости и извращений. По словам Ф. Ф. Зелинского, реформа Мелампа состояла в том, что он «оргиастический культ Диониса, опасный для общественной нравственности, ограничил пределами времени и места: временем стали так называемые триетериды (трехлетия, то есть, по-нашему, через год), местом — нагорные луга Парнаса; туда греческие государства посылали своих представительниц-вакханок, которые и должны были чествовать бога установленными ночными хороводами»[81].
Однако опыт дионисизма имел для Греции не только отрицательные последствия. Он яснее дал почувствовать человеку его двойственную природу. Едва лишь затухало пламя экстаза, на смену восторгам приходило тошнотворное чувство похмелья, горькое сознание своего бессилия. Казалось, будто бы на человека, в какой-то миг ощутившего радость свободы, надевали цепи; он вновь становился узником Судьбы, рабом Ананке — необходимости. Когда радения сменились праздниками, этот контраст исчез. И именно опыт слияния с Целым и последующего падения во тьму бессилия был осмыслен в первом греческом религиозном учении — орфизме[82].
Итак, материал, проанализированный в данной главе, позволяет выделить два разнородных элемента в культе Диониса. С одной стороны, это был древний сельскохозяйственный культ, связанный с производящими силами природы. Несмотря на обычную для такого рода культов вольность, он был глубоко укоренен в традициях гражданской общины и не задевал своей освященной обычаем распущенностью моральных устоев. Эти формы культа находили свое выражение в крестьянских праздниках в честь Диониса.
Но параллельно с этими традиционными формами культа в Греции с VII в. до н.э. получили распространение оргиастические празднества Диониса, пришедшие с Востока, сопровождавшиеся крайними, зачастую дикими, проявлениями экстаза. В дионисических оргиях получала выражение темная сторона человеческой натуры; они, как то показывают некоторые сюжеты цикла мифов о Дионисе (растерзание Пенфея и т.п.), встретили сильное сопротивление среди приверженцев традиционной религии, но «административные меры» не могли остановить его распространения. В этих условиях реформа Мелампа, устранив крайние проявления дионисизма, ввела его в более спокойное русло. При помощи этой реформы новый культ был приведен в гармонию с полисными традициями, которым он первоначально угрожал. Греки, таким образом, смогли вернуть утраченную было гармонию своей религии.
Глава 2. Дионис, Либер и вакханалии
2.1 Особенности римской религии
Религия римлян составляла необходимое условие процветания государства. Она сопровождала на всяком шагу как общественную, так и частную жизнь. Всякое предприятие требовало гадания по полету птиц — ауспиций, всякое грозящее несчастье — искупительной жертвы. Таким образом, религия была вместе и государственным учреждением, и основой государства; такое противоречие не шокировало философски-необразованных римлян. Во всяком случае, между государством и религией существовала внутренняя связь и сакральные дела относились к государственному управлению. Если Цицерон говорит об особых религиозных законах, то при этом он имеет в виду не только обряд общественного культа, но и обряды, совершаемые частными лицами[83].
Реферат опубликован: 15/04/2007