Страница: 4/21
Далее эта мысль развивается. Развитием (эманацией) образа точки оказывается образ круга, а затем и сферы (сама же точка выступает теперь как центр). Душа, пишет Плотин, «знает, что ее движение не прямолинейное, ну разве лишь тогда, когда бы оно претерпело отклонение, свойственное же ей по природе движение такое, как движение по кругу (1) не вокруг чего-то вовне, а вокруг центра, центр же - то, от чего происходит круг, то она будет двигаться вокруг этого, от коего происходит, и будет зависеть от этого, привлекая себя к тому самому, к коему пристало влечься всем душам < .>. Ну а этот как бы центр души есть ли искомое? Или следует признать нечто другое, в чем все как бы центры совпадают? И признать, что это - «центр» по аналогии со здешним кругом? И не оттого, что душа - круг так, как фигура, но потому, что в ней и вокруг нее древняя природа, и потому, что она происходит от «такового», а еще более и потому, что души отделены целиком. Ныне же, когда часть нас удерживается телом, как если бы кто-то держал ноги в воде, остальным же телом вздымался, мы поднявшись кверху тем-то, что не притоплено телом, этим-то соприкасаемся в центре самих себя с как бы центром всего так же, как центры наибольших кругов соприкасаются с центром объемлющей сферы, и отдыхаем. Ну а если бы круги были телесными, а не душевными, то они пространственно соприкасались бы с центром и, раз центр расположен где-то, были бы вокруг него; но коль скоро и сами души умопостигаемы, и «то» превыше ума, должно полагать, что соприкосновение происходит благодаря другим силам» [22, с.223; курсив мой].
Те же геометрические образы Плотин использует и далее: «Так вот, тогда видящий и не видит, и не различает, и не представляет себе двух, а, словно став другим, он, и не сам, и не свой, относится туда, и, став «того», он есть единое, как бы совместив центр с центром. И ведь здесь центры суть единое, совпав, и - двоица, когда они порознь. Так и мы ныне называем «то» иным. Потому-то и трудновыразимо зрелище. Ведь как кто-либо смог бы поведать о «том» как ином, узрев там, когда он созерцал, не иное, а единое с собой самим?» [22, с.225; курсив мой].
Что же получается? Плотин забыл о собственных увещаниях? - Нет. Более того, он неоднократно повторяет их вперемешку с приведенными выше рассуждениями, использующими образы единицы, точки, круга, сферы (и ее больших кругов). Кроме того, и в самих этих рассуждениях он постоянно делает оговорки: «не нужно вперять сюда мысль», «как бы центр», «»центр» по аналогии», «не оттого, что душа - круг, как фигура» и многие другие. Всю же ситуацию он в конце трактата разъясняет следующим сравнением: стремящийся к постижению единого «совсем как некто, вошедший вовнутрь святилища и оставивший позади изваяния в храме, которые вышедшему из святилища опять предстают первыми после зрелища внутри и общения там не с изваянием и не с образом, а с «самим», и которые, стало быть, оказываются последующими зрелищами. < .> Ну а эти зрелища - подобия; и потому мудрым из прорицателей они намекают, как тот бог зрится; мудрый же жрец, уразумевший намек, мог бы, оказавшись там в святилище, сделать созерцание истинным» [22, с.225].
Все становится на свои места, когда мы начинаем понимать, что для Плотина есть две математики (равно как и два отношения к чувственно воспринимаемому). Одну из них он отвергает, тогда, как другую приемлет. Это те самые две математики, которые столь настоятельно противопоставляет Платон в «Государстве» [21, с.304-315] - «торгашеская» математика и математика философская, математика сама по себе (или даже ориентированная на технические приложения и получение мирской выгоды) и математика как «подспорье и азбука» диалектики (как математическая диалектика или диалектическая математика). Другими словами, как Платон, так и Плотин отвергают математические образы как таковые и приветствуют их в качестве элемента мифа. Подлинная математика для них - это математический миф, это те изваяния в храме, которые окружают святилище (2) .
Реферат опубликован: 26/01/2009