Страница: 21/35
Весь этот пассаж весьма остроумен; примечательно, что юмористический эффект создается тонкой соотнесенностью в оценке описываемых событий. Интересно, что нюанс представлял своеобразную психологическую трудность для первых русских переводчиков "Алисы в Стране чудес".
Вот как перевела этот пассаж А.Н. Рождественская [38, 27с]: «Она читала много хорошеньких страшных рассказов про детей. Иногда дети, о которых в них говорилось, получали смертельные ожоги и умирали; иногда их съедали дикие звери или вообще с ними случалось что-нибудь другое, такое же неприятное. А почему? Да только потому, что они поступали необдуманно и забывали, что им говорили мама и папа; что о раскаленную кочергу сильно обожжешься, если схватиться за нее, а если обрежешь палец ножом, то из пальца пойдет кровь. Но Алиса хорошо помнила все это; она помнила также, что не следует пить из пузырька, на котором написано «Яд», потому что от этого очень заболеешь».
Курсивом отмечены те места, которые «выпрямлены», «исправлены», «дополнены» переводчицей, не понявшей кэрролловские «недооценки» и «переоценки».
Аналогичным образом исправлялись в ранних переводах и некоторые другие нонсенсы Кэрролла. Так, например, садовник Белого Кролика Пэт, который в оригинале занят тем, что выкапывает яблоки из земли("Digging for apples, your honour!"), в ранних переводах то «роет ямку для яблок» (А.Н. Рождественская), а то «окапывает яблоки» (Крупнов В.Н., 1976)[46, 89с].
При чтении Шекспира и Диккенса думается: «вот каковы люди!» и. Стало быть, всякий народ, принимая этих гигантов на свою почву, через их творчество (в том числе через их творчество), осмысляет самого себя.
Освоение Шекспира в России - говорят, например, исследователи -стало у нас национальным делом. Конечно, мистер Пиквик - истинный англичанин; даже Гамлет, которого заботит вопрос, когда именно и как следует действовать, обнаруживает чисто английское пристрастие к ритуалу и пунктуальности. Все же Гамлет, Гулливер, Робинзон Крузо, Пиквик сразу заставляют думать о столь многом и всеобщем, что поневоле ускользает из вида, кто же они, откуда вышли (и это, кстати, порождает недоразумения в толковании подобных персонажей ).
При чтении Льюиса Кэрролла является первой мысль: «Вот каковы англичане!» поэтому так труден перевод Алисы. Опытный литератор справедливо сказал: «Чтобы перевести «Приключения Алисы», надо перевести Англию».
Нам удается резче ощутить эту грань, если мы попробуем вообразить себе, возможно ли на ином языке передать:
А Данила и Гаврила, Что в ногах их мочи было, По крапиве босиком Так и дуют прямиком.
«Конек-Горбунок»
Или
«Что я? Царь или дитя? —
Говорит он не шутя:
Нынче ж еду!»
«Сказка о царе Салтане»
Не так уж просторечен язык и замысловаты обороты, чтобы не нашлось им приблизительных соответствий у другого народа. Однако каждая из картинок, схваченная в нескольких строках, содержит множество неуловимых оттенков, они связаны с уходящим в бесконечность национальным фоном.
Через какие комментарии можно пояснить иностранцу, что значит для нас дуть напропалую, ни чуя ни крапивы, ни ног под собой? И что содержит в себе вопрос, соединяющий — «царь или дитя?» конечно, если писать как раз об этом, то сделать понятным можно. Но здесь все лишь мелькает, даже без всякого специального расчета, а тем не менее тотчас чувствуется и уводит мысль далеко.
Англичанин со своей стороны безуспешно пытался бы внушить нам, что содержат препирательства Алисы со Шляпником и Мартовским Зайцем за у<безумным чаепитием». Позвольте, сэр, почему приборов больше, чем людей? Хотите ли вы чаю или вина? - разве на ваш вкус эти вопросы! К нам разве что потом, после, по выходе из-за стола или даже на другой день явится вдруг желание узнать:
«Как называлась эта рыба?» или «Кажется, они вчера мне что-то подсунули за завтраком: в голове до сих пор стучит» («Ревизор»).
Реферат опубликован: 14/06/2009