Страница: 11/17
во всем мире. Лошадь в Англии знает себе цену. Уже злосчастный король Ричард I вопил: "Полцарства за коня!" Даже сегодня унылые лица королевы Елизаветы или ее
дочери принцессы Анны оживляются только тогда, когда они возятся с лошадьми.
Такая зависимость аристократа от коня, конечно, не уникальна: вспомним Пушкина.
Когда он поехал вслед за русской армией в Арзрум, он взял с собой турецкий
словарь-минимум. Этот словарь состоял всего из трех слов: "Вербана ат - дай мне
лошадь". (Вот самая английская черта в характере Пушкина.)
Еще не исчезла кавалерия: правда, кавалеристы, которые выгнали аргентинцев с
Фолклендских островов, сражались без коней. Теперь частные любители разводят
огромных, так называемых "шайр", коней. Очень редко пашут землю такими лошадьми
только в торфяных болотах, где трактор портил бы почву. В городах бочки пива
по традиции доставляют в кабаки великолепные кони-гиганты, они, кроме полицейских чистокровных арабских лошадей, последние по-настоящему городские рабочие лошади. В моем детстве каждую улицу обслуживала лошадь молочника - такие лошади точно знали весь маршрут и каждого покупателя. Их уже сменили безличные электрофургоны. Теперь типичная лошадь - это пони, на котором ездит или о котором мечтает каждая деревенская девочка. А память о великой боевой лошади долго еще не сотрется из коллективной памяти Англии.
"Дорогу его превосходительству главному палачу". Так весело представляют палача
в старой английской оперетке "Микадо" Гилберта и Салливена; еще жива была память
о публичных казнях в Лондоне, когда детей вешали за кражу и продавали пиво под
эшафотом. Но вот уже двадцать семь лет никого не вешают. Тем не менее
теоретически смертную казнь пока не отменили. Тот смельчак, который изнасилует
старшую дочь королевы или подожжет военные доки в Портсмуте, может стать жертвой
единственной оставшейся виселицы в Англии. Говорят, что эта виселица стоит в
Уондсуортской тюрьме и что ее проверяют каждый год. Только компетентного палача
уже нет.
Дело в том, что наш главный палач Альберт Пирпойнт недавно умер. Он был
общительным стариком, и когда перестали вешать убийц, он купил себе кабак под
названием "Помоги бедному горемыке", где потчевал путешественников. Шестнадцать
лет назад он написал свою автобиографию "Палач Пирпойнт" и не раз давал интервью
по телевидению. В конце концов, он сам убедился, что смертная казнь никаких целей, кроме отмщения, не достигает, он признает, что некоторые из его жертв не
заслужили своей кончины и даже были невиновны. Но утешал себя мыслью, что они
были все-таки обречены, и кто-то должен был их вешать. Заплечных дел мастер, он
был уверен, что вешал так быстро, так гуманно, так безболезненно, как дай нам
Бог всем умереть. Святая простота! Но Альберт, даже до того как стал дряхлым
стариком, подкупал всех своей искренностью и профессиональной гордостью. Его
отец и дядя тоже были палачами: это призвание, а не ремесло.
Более ста тридцати лет назад британское министерство внутренних дел издало
таблицы и спецификации, чтобы жертвы и палачи могли убедиться, что смерть на виселице произойдет моментально от разрыва позвоночника, а не от удушения. С тех
пор Альберт и его предшественники каждый год отправляли на покой от двадцати до
тридцати осужденных. Палач прокрадывался в тюрьму накануне казни, тайно наблюдал за своей жертвой, даже спал в соседней камере (как в романе Набокова "Приглашение на казнь") и до последнего миллиметра вычислял длину петли. На следующее утро он входил в камеру, вежливым пальцем трогал плечо приговоренного, говорил: "Прошу за мной. Не бойтесь, все будет хорошо", - и через десять секунд уже снимал труп с веревки. Альберт Пирпойнт уверяет нас, что это было для него вроде снятия Христа с креста, хотя иногда он ходил на вскрытие, чтобы констатировать, что смерть наступила моментально.
Альберт особенно гордился тем временем после войны, когда он слетал в Германию,
за одно утро без сучка без задоринки повесил семнадцать немецких охранников из
Бельзена и спокойно съел бутерброды, которые любящая жена приготовила для него.
Альберт и не сомневался, что Герман Геринг покончил с собой, узнав, что его
повесит не Альберт Пирпойнт, а какой-нибудь неуч-американец. Из четырехсот
подневольных клиентов только один сопротивлялся Пирпойнту: немецкий шпион Отто
Шмидт долго не сдавался и даже сорвал с кистей рук замшевые ремни.
С тех пор как мы фактически отменили виселицу, Англия, конечно, стала более
гуманной страной. Затем в наших школах даже перестали сечь детей. Но каждый год
Реферат опубликован: 20/07/2006